ГЛАВА 4. ТЮРЬМОВЕДЕНИЕ И ПЕНИТЕНЦИАРНЫЕ СИСТЕМЫ В МИРОВОЙ ПРАКТИКЕ КАК АНАЛОГИ РАЗВИТИЯ ПРОБЛЕМ УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО ПРАВА

1.              Становление тюрьмоведения и пенитенциарной системы в мировой практике .

Прежде всего заметим, что основное внимание исследователей, официальных лиц в свое время было сосредоточено вокруг проблем тюрьмоведения с целью попытаться найти рациональное устройство учреждений, где должны отбывать наказание тюремно-заключенные осужденные, т. е. наи­более опасная категория преступников, которая создает подлинную крими­нальную обстановку в любой стране. (см. Астемиров З.А. Буржуаз­ные пенитенциарные системы и тюрьмоведение. - Рязань, 1975).

Изучение вопроса и ознакомление с реальной ситуацией приводило исследователей и официальных лиц к обрисовке противоречивой по сути и ужасающей картины.

Устроенные в первых попавших под руку помещениях и подземельях тюрьмы и подобные им учреждения в XVII и XVIII веках представляли собой плачевную картину. Усилия правительств и государственная казна по существу их не касались. Тюремная администрация была лишена возмож­ности занять заключенных полезным трудом, вследствие чего эти учрежде­ния превращались в школы преступности. Немало таких тюрем описано в трудах различных авторов.

Вот одно из свидетельств русского исследователя С.В. Познышева: «Тюрьма конца XVII века - это обыкновенное, ветхое, низкое, темное, часто подземное здание, крайне сырое и отвратительно грязное, в котором в страшной тесноте и давке, задыхаясь от зловония, полунагие и голодные теснятся преступники, не разделенные ни по полу, ни по возрасту, не заня­тые никаким трудом, часто закованные или прикованные и истерзанные пыткою. В этих душных подвалах, в лохмотьях, покрытые всевозможными насекомыми, в удушливой атмосфере, сырости, года и десятки лет проводи­ли мнимые и действительные преступники, теряли здесь образ человече­ский и последнюю искру разумения и совести» (Познышев С.В. Уголовное право.-М., 1910.-С.102).

О пагубном влиянии такого положения дел на заключенных вырази­тельно писал известнейший юрист и крупный английский ученый И. Бентам в работе «Основные начала Уголовного кодекса»: «Тюрьмы, за немногим только исключением, заключают в себе все, что только можно вообразить самого действительного для того, чтобы заразить тело и душу... В нравст­венном отношении тюрьма есть школа, где злодеяние преподается гораздо более надежным способом, чем когда-нибудь преподается добродетель. Скука, мщение и нужда заведуют этим воспитанием испорченности. Сорев­нование становится только усилением преступления. Все поднимаются до уровня того, кто всех испорченнее: самый свирепый внушает другим свою свирепость, самый хитрый свою хитрость, самый развратный свой раз­врат... Соединенные общим интересом, они помогают друг другу свергнуть иго стыда. На развалинах общественной чести возвышается новая честь, со­ставленная из лжи, непоколебимости в позоре, забвения всякого будущего, вражды против человеческого рода; и таким образом несчастные, которых можно было бы возвратить добродетели и счастью, доходят до героизма в преступлении, до возвышенного в злодеянии» (Бентам И. Избранные про­изведения. - СПб., 1867.-С. 567-568).

2.              Движение за тюремные реформы и развитие методов обращения с осужденными преступниками в мировой практике. Становление и развитие этого движения.

Одним из первых вопросов, который ставился на обсуждение от­дельными учеными и реформаторами тюремного дела, был вопрос о рекон­струкции тюремных учреждений таким образом, чтобы устранить пагубное влияние преступников друг на друга. В связи с этим на передний план вы­двигается тюрьма одиночного заключения. Система одиночного заключения стала приоритетной в теории и практике исполнения наказания в виде ли­шения свободы.

Такие реформы и сооружение подходящего учреждения тюремного ти­па большей частью происходили по инициативе отдельных энтузиастов, филантропических (благотворительных) обществ.

В истории тюрьмоведения очень мало примеров, которые бы свиде­тельствовали об усилиях буржуазных правительств по рационализации тю­ремного дела, но отмечается роль отдельных реформаторов и филантропов в этих прогрессивных изменениях. Видное место здесь отводится двум из­вестным реформаторам — англичанам Джону Говарду (1726-1790) и Иере­мию Бентаму (1748-1832), чья подвижническая деятельность, исследования и труды сыграли положительную роль в ускорении тюремных реформ и од­новременно положили начало науке тюрьмоведения.

Небезынтересно привести небольшие справки по их жизни и деятель­ности (по С. В. Познышеву). В 1755 году Дж. Говард отправился в Лисса­бон, был пленен (шла Семилетняя война, и он оказался в одной из тюрем Франции). Это заключение сильно изменило его и по существу определило его дальнейшую деятельность. После освобождения из плена он активно включился в изучение тюремного положения, посетил ряд тюрем в Англии и Уэльсе и других странах. Увиденное и пережитое он описал в книге «О положении тюрем в Англии и Уэльсе». В 1778 году он составил проект Пе­нитенциарного закона, который формально был принят парламентом Анг­лии в 1799 году. В качестве целей вводимой реформы признавалось: «Урав­новешенностью и медицинской помощью, регулярным выполнением ра­бот... приучить заключенных привычкам трудолюбия, защитить их от влияния пагубной компании...». Хотя в самой Англии во исполнение этой реформы не было сооружено ни одного здания, ни одного подобного учре­ждения, но идеи Говарда получили распространение, были подхвачены в США и использовались в процессе осуществления тюремных реформ. По­следние годы своей жизни Говард провел в новых поездках за границу для изучения положения в тюрьмах. В 1790 г. с этой же миссией он побывал в России, где вскоре и умер от тифа в гор. Херсоне.

И. Бентам, известный английский мыслитель, философ и юрист, автор многих законопроектов, большое внимание уделял и проблемам тюрьмове­дения. Во время пребывания в Польше у Потемкина (он поддерживал связь с русскими государственными и общественными деятелями), в 1786-1787 годы он написал известный в истории тюрьмоведения реформаторский труд «Паноптикон» — трактат о рациональном устройстве тюрем на началах одиночного заключения и центрального надзора, с устройством необходи­мых мастерских, школ, больниц с целью исправления и перевоспитания за­ключенных. Используя наследство, доставшееся ему от отца, в 1792 году Бентам закупил землю и на основе своего «Паноптикона» приступил к по­стройке "образцовой" тюрьмы в Лондоне, рассчитанной примерно на тыся­чу человек. После долгих усилий и хлопот здание тюрьмы было завершено, однако, парламентская комиссия, специально учрежденная в 1811 году, не приняла это здание, и дело кончилось тем, что правительство возместило ему часть понесенных расходов.

3. Становление и развитие типичных пенитенциарных систем в мировой практике, их  характеристика.

В буржуазной тюрьмоведческой литературе принято считать, что современная тюремная система зародилась в Соединенных Штатах Америки в конце XVIII века, хотя тюрьмы как таковые, в том числе и одиночные, появи­лись еще раньше, например, в конце XVI века в Голландии в виде так назы­ваемых «цухтхаузов» (каторжных тюрем). Молодая буржуазия Америки, легче преодолевая консерватизм, подхватила идеи и проекты реформаторов тюрем­ного дела в целях осуществления более "гибкой" карательной политики.

Родоначальницей современных буржуазных тюрем считается созданная в 1786 году по инициативе общества квакеров (христианская протестант­ская секта «трясунов») тюрьма в Филадельфии (штат Пенсильвания). 5 ап­реля 1790 года эта тюрьма была признана законодательным собранием шта­та Пенсильвания как место лишения свободы преступников и перешла в юрисдикцию местных судов. Отсюда и произошла первая тюремная систе­ма, получившая название филадельфийской, или пенсильванской системы.

Пенсильванская система — это система одиночного заключения, для которой характерны строгая изоляция каждого осужденного, абсолютное молчание и выполнение арестантами небольших работ в камерах. По такому образцу создаются тюрьмы и в ряде других городов и штатов США. Там же, в Филадельфии, в 1829 году была построена тюрьма нового, модернизиро­ванного типа, получившая название по местности, где она была воздвигну­та, - "Вишневый холм". Своей архитектурой эта тюрьма послужила образ­цом при строительстве других подобных тюрем, притом не только в Амери­ке, но и в европейских странах — в России, Германии, Франции (тюрьма Маобит в Берлине, приобретшая мрачную известность; во время Великой Отечественной войны в ней томились многие советские воины-патриоты, попавшие в плен, например писатель-поэт Муса Джалиль, генерал Карбы­шев и др.; Сенжилльская тюрьма в Брюсселе; тюрьма "Кресты" в Петербур­ге; тюрьма Мацас во Франции и др.).

Эти тюрьмы отличаются своеобразным внешним и внутренним устрой­ством. Например, тюрьма ''Вишневый холм" имела сеть камерных блоков, которые расходились от одного общего центра, как спицы в колесе. К каж­дому блоку примыкал дворик для прогулок, разбитый на маленькие изоли­рованные участки, соответствующие количеству одиночных камер. Вновь прибывшему осужденному при входе в тюрьму завязывали глаза и вели его в "свою" камеру таким образом, чтобы он не разобрался в планировке зда­ния тюрьмы и не увидел никого из других заключенных. Персонал тюрьмы должен был соблюдать абсолютную тишину и не вступать в переговоры с заключенными. Предпринимались и другие меры для обеспечения строгой изоляции заключенных от внешнего мира и друг от друга. Единственно, с кем могли видеться и общаться заключенные, — это тюремные священники (капелланы), которые вели с ними душеспасительные беседы, принимали покаяния в грехах и должны были проводить религиозную обработку.

Тюрьмы, созданные по пенсильванской системе в ряде капиталистиче­ских стран, функционируют и в наши дни. Особенно это характерно для США и многих других европейских стран. Поэтому оценка, данная в свое время К. Марксом такому тюремному заключению, как "изолирование че­ловека от внешнего мира и насильственное погружение его в глубокое ду­шевное одиночество, соединение юридического наказания с теологическим мучительством" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. - Т.2. - С.203), сохраняет свое значение и в современных условиях.

Оборнская система. С развитием пенсильванской (филадельфийской) тюремной системы было связано появление так называемой "оборнской системы". Свое название эта система получила от тюрьмы-пенитенциария (от лат. слова "пенитенциарий" - место покаяния и исправления), постро­енной в 1820 году вблизи Нью-Йорка, в местечке Оборн. В 1825 году около Нью-Йорка воздвигается другая знаменитая своей недоброй славой и функ­ционирующая в настоящее время тюрьма-гигант "Синг-Синг" по оборнскому образцу. И в той, и в другой тюрьме была введена система смешанного заключения: осужденные могут работать в общих мастерских, но в абсо­лютном молчании, а на ночь и в иное нерабочее время разъединяются в одиночные камеры. Соблюдение правил молчания и безмолвия в этих усло­виях обеспечивалось страхом перед жестокими телесными наказаниями, ко­торые весьма часто приводились в действие. Один из известных в литерату­ре тюремных деятелей Линде, бывший вначале начальником Оборнской тюрьмы, а позднее тюрьмы "Синг-Синг", самолично внедрял жесткую дис­циплину среди заключенных с помощью порки плетьми и провозглашал, что невозможно добиться исправления, пока не сломлены дух и воля заклю­ченного, а целью тюремной дисциплины считал достижение этого всеми средствами.

Как пенсильванская, так и оборнская системы тюремного заключения по своей карательной сущности и назначению соответствовали концепциям классической школы уголовного права, согласно которой наказание, назна­чаемое сообразно совершенному преступлению, преследует цель возмездия, воздаяния за содеянное. Соответственно с этим исполнение наказания в ви­де тюремного заключения предполагает устрашение осужденного и иных лиц, а лицо, отбывающее наказание, должно искупить свою вину, покаяться в "содеянном грехе". Отсюда и жестокие условия заключения, "погружение... в глубокое душевное одиночество", активная религиозная обработка как решающие факторы "исправления".

Такие системы, конечно, не могли дать ощутимых результатов в дос­тижении истинного исправления преступников, а, наоборот, превращались в школы преступности, многие осужденные выходили из них озлобленными и еще более опасными для общества.

Система реформаториев. Во второй половине XIX столетия в уголов­ном праве появляется новая теоретическая школа - социологическая, кото­рая в противоборстве с классической стала выдвигать новые идеи борьбы с преступностью и обращения с преступниками и иными асоциальными «элементами».

Начались новые поиски "рациональной" тюремной системы, разверну­лось движение за ''исправительные" учреждения, которые гарантировали бы не только безопасность преступников, но и их ресоциализацию. В США это движение приняло характер воплощения идей реформаториев. Реформато­рий (от лат. "реформация" — преобразование, изменение) по существу за­ключает в себе две идеи: идею преобразования, изменения самой тюремной системы и идею исправления (реформации) преступников, которые в них содержатся. При этом в основу исправления кладется, так называемая, про­грессивная система учета и оценки поведения заключенного, побуждающая его к самоисправлению, к тому, чтобы он взял "собственную судьбу в свои руки". Впервые идеи реформатория проявились в эксперименте английско­го капитана Мэконочи (1787—1860), предпринятом им в 40-х годах XIX ве­ка в одной из английских карательных колоний на острове Норфольк, рас­положенном в тысяче миль от побережья Австралии. В эту колонию от­правляли преступников-рецидивистов, Выработанная Мэконочи ''исправительная программа" включала в себя следующие положения: 1) отмену приговоров с определенным сроком, в зависимости от выполненной работы; 2) систему оценок-марок, которыми оценивалась выполненная ра­бота, трудолюбие и поведение осужденного; 3) возмещение всех расходов за счет заключенных, каждый из которых должен вносить свою лепту (все расходы на его существование добавлялись к его общему "долгу" в виде оценок-марок); 4) разбивка заключенных на маленькие группы (в 6—7 че­ловек) и введение системы круговой поруки (вся группа отвечает за поведе­ние и труд каждого ее члена и наоборот); 5) смягчение условий содержания в последний период пребывания заключенного в тюрьме путем перевода на полусвободный режим.

Выражая основную идею своей системы, Мэконочи отмечал, что важ­нее всего устроить так, чтобы судьба каждого арестанта, насколько возмож­но, была в его руках, чтобы собственными усилиями он мог улучшить свое положение. О том, какое действие оказала эта система на колонии, можно судить по следующей фразе ее автора: ''Я увидел Норфольк адом, а оставил его упорядоченным и спокойным". Как пишут американские криминологи Варне и Титерс, "начинание этого храброго пионера было лишь мгновен­ным лучом в долгой ночи дикости и закостенелой бюрократии, которые ха­рактеризовали австралийскую систему заключения преступников". Про­грессивную исправительную философию Мэконочи не только не поддержа­ли, но и фактически отвергли. Его позвали на родину "после небольшой по­пытки превратить эту наполненную жестокостью колонию в подобие по­рядка и надежды" (Варне Г.Е., Титерс Н.К. Новые горизонты в криминоло­гии. - Нью Дели, 1966. - С.417-422).

Однако идеи Мэконочи сыграли определенную роль в дальнейших по­исках путей "рационализации" тюремных систем, например, они в извест­ной мере воплотились в системе реформаториев. С первой половины 70-х годов XIX столетия в США, сначала в Нью-Йорке, а затем и в других шта­тах, стали возникать особые тюрьмы-реформатории, которые быстро при­влекли к себе внимание общественности и в глазах некоторых тюрьмоведов до настоящего времени являются тюремным идеалом. Первый такой рефор­маторий был открыт в гор. Эльмире (штат Нью-Йорк) в 1876 году.

Первым признаком реформатория была неопределенность сроков со­держания в нем заключенных. Это положение позднее, в 1885 году, было закреплено законом штата, согласно которому суд не определял срок за­ключения, но, если в целях исправления оказывалось необходимым заклю­чение свыше пяти лет, то суд выносил новое определение (давал санкцию). В зависимости от поведения и результатов исправления заключенного ад­министрация реформатория решает вопрос о сроке пребывания в нем. Вна­чале в реформатории принимали преступников до 40-летнего возраста, позднее — в основном молодых правонарушителей, хотя в этом вопросе в разных реформаториях нет единообразия. Притом надо иметь в виду, что американские судьи выносят приговоры, в которых конкретно указывается реформаторий или иная тюрьма, в которую помещается осужденный.

Вторым признаком реформатория является разделение пребывающих в нем заключенных на классификационные группы в зависимости от исправ­ления и перевод из одной группы в другую. Обычно всех осужденных раз­бивают на три класса. Достигнувшие высшего класса могут быть условно-досрочно освобождены. Особую группу составляют так называемые "неисправимые", которые содержатся в одиночном заключении без вывода на работы. Таких лиц стараются перевести из реформатория в обыкновен­ную тюрьму с одиночным заключением.

Третьим признаком реформатория является система стимулов и льгот, побуждающая осужденных исправляться. Эти стимулы дифференцируют­ся сообразно с тем, к какому классу-разряду относится тот или иной осуж­денный. Высший класс, например, имеет лучшие камеры, лучшую столо­вую, может пользоваться вечером электрическим светом, участвовать в де­батах по вопросам этики. Одежда для разных классов неодинаковая: выс­ший класс носит синюю одежду, средний - темно-серую и низший — крас­ную. Для низшего класса отводятся худшие камеры, дается скудная пища, они лишены прав на свидания и переписку. Существует марочная, балльная система, которая "регулирует" все переходы из класса в класс, предоставле­ние льгот (для нормального движения линии "прогресса" осужденный дол­жен заработать в месяц 9 марок: 3 — за поведение, 3 — за работу и 3 — за учебу).

Четвертый признак реформатория —- это введение различных занятий с осужденными: школьных, ремесленно-профессиональных, гимнастиче­ских и военных. Попытки введения элементов военизации в жизнь и быт за­ключенных: осужденные разбиваются на "роты" и "батальоны", а, будучи сведенными в "полк", вооружаются макетами оружия.

При всей кажущейся прогрессивности система реформаториев не решила проблемы "рационального" исполнения наказания и исправления пре­ступников. Как отмечают вышеупомянутые Варне и Титерс, наступило раз­очарование и в этой системе. Однако "оборнская система продолжает гос­подствовать как в архитектуре, так и в организации тюремного уклада. Ре­форматории не оказали существенного влияния на тюрьмы для взрослых... Идеалы, питавшие движение за реформатории, последовательно не были воплощены в жизнь. Вот почему это движение не имело шансов на успех..." (Варне Г.Е., Титерс Н.К, Указ. соч. - С.421). Названные авторы подчерки­вают, что администрация реформаториев, как и других тюрем, прежде всего озабочена строгой изоляцией и охраной заключенных, наведением порядка и поддержанием дисциплины. Все это заставляет ее прибегать к самым жес­токим методам обращения с заключенными, изощряться в современных средствах охраны, сигнализации и связи, Поэтому и внешне реформатории ничем не отличаются от обычных тюрем.

Английская и ирландская прогрессивные системы. Как отмечалось выше, идея прогрессивного отбывания наказания в зависимости от поведе­ния осужденного впервые была выдвинута и претворена в жизнь англий­ским капитаном Мэконочи. Она нашла свое отражение не только в системе американских реформаториев, но и в тюремных системах самой Англии и Ирландии. Появляются тюремные системы, именуемые в тюрьмоведческой литературе как "английская и ирландская прогрессивные тюремные систе­мы". С учетом марочной системы Мэконочи в 50-х годах XIX века тюрем­ным деятелем Вальтером Кронфортом в Ирландии вводится ступенчатая система (собственно "классическая" прогрессивная тюремная система, позднее получившая разветвления в разных странах). Ее суть в следующем.

Отбывание наказания в тюрьме разбивается на четыре ступени. Первую ступень составляет одиночное заключение, пребывание в котором опреде­ляется дифференцированно, в зависимости от того, к какому классу отно­сится заключенный. Вторая ступень - это, когда по отбытии положенного срока одиночного заключения осужденные переводятся в общее заключе­ние, в котором они делятся на пять классов и переходят из низшего класса в высший по числу полученных (заработанных) марок, Третью ступень со­ставляют уже самостоятельные переходные тюрьмы, в которые переводятся заключенные высшего класса. Пребывание в этих тюрьмах связано с эле­ментами доверия и полусвободы с целью приучения к полной свободе. Здесь заключенные работают, и в этом отношении их положение похоже на положение вольнонаемных рабочих - свое содержание они должны оправ­дывать сами.

Последняя завершающая четвертая ступень — условное освобожде­ние. Осужденный получает отпускное удостоверение, б котором указывает­ся, что он должен воздерживаться от всяких нарушений закона, вести "добропорядочный образ жизни". Условно освобожденный регистрируется в полиции и подпадает под официальный административный надзор специальной службы пробации.

Английская прогрессивная система от ирландской отличается тем, что осужденные проходят три ступени в одной и той же тюрьме (одиноч­ное заключение, совместные работы с разделением на ночь и условное освобождение),

На первой ступени заключенные делятся на три класса: "звезды" (лица, впервые попавшие в тюрьму, на платье носят особую звезду), переходный класс и рецидивисты. На второй ступени заключенные подвергаются но­вой дополнительной классификации, разбиваются на пять классов-групп. Переведенный на общее заключение сначала помещается в испытательную группу, в которой остается до тех пор, пока не заработает 720 марок, т. е. минимум 3 месяца (из расчета 8 марок в день). В каждом из последующих трех классов заключенный пребывает не менее одного года, пока не зарабо­тает 2920 марок. В пятый — "специальный" класс заключенный переводит­ся лишь при образцовом поведении, это, по существу самостоятельная сту­пень, на которой заключенный испытывается в течение не менее одного го­да перед условным освобождением.

Борстальская система. Под этим названием известна впервые введен­ная в Англии по Закону 1908 года специальная система молодежных тюрем (для лиц от 16 до 21 года), получившая свое название по местечку Борсталь, расположенному близ г. Рочестер, где появилась первая такая тюрьма. Соб­ственно говоря, эта система ничего особо нового не внесла. Она представ-, ляет собой видоизмененную американскую систему реформаториев только без неопределенных приговоров. В борстальских учреждениях позднее бы­ли введены относительно неопределенные приговоры; помещение в бор-стальскую тюрьму означает отдачу правонарушителя в распоряжение тю­ремной администрации на четыре года, в пределах которых он должен ре­ально отбыть не менее 9 месяцев и не более трех лет. На оставшийся до че­тырех лет срок освобожденный из этого учреждения берется под официаль­ный надзор (см. Астемиров З.А. Исправительные учреждения в зарубежных странах. - Рязань: Изд-во Рязанской высшей школы МВД ССР, 1972, -С.67). В последние годы борстальские учреждения в Англии потеряли свое значение, по существу их упразднили.

Исправительные учреждения для несовершеннолетних. В истории буржуазных тюремных систем самостоятельное место занимаю! исправи­тельные учреждения для несовершеннолетних. Если в период господства в теории и практике исполнения наказания в буржуазных странах концепций классической школы уголовного права основной мерой, применяемой к со­вершеннолетним преступникам, являлось наказание, отбываемое преиму­щественно в общих тюремных учреждениях, то под влиянием воззрений со­циологической школы в этой области происходят определенные изменения.

Со второй половины XIX столетия в законодательстве и практике борьбы с преступностью несовершеннолетних под влиянием общественного мнения широкое развитие получили различные меры педагогического характера и попечительского воспитания, применяемые наряду с наказанием или вместо него. В дальнейшем расширилась сеть исправительно-воспитательных заве­дений, в которые могут направляться несовершеннолетние правонарушите­ли вместо тюремного заключения. Однако в системе карательно-исправительных учреждений для несовершеннолетних в буржуазных стра­нах тюрьмы и тюремного типа учреждения продолжают занимать значи­тельное, а во многих из них доминирующее место. (Об этом подробно см. Астемиров З.А. Указ. соч.).

Несмотря на это обстоятельство, сами по себе исправительные учреж­дения для несовершеннолетних сыграли прогрессивную роль в истории пе­нитенциарных учреждений, поскольку, с одной стороны, они способствова­ли утверждению принципа раздельного содержания несовершеннолетних правонарушителей и взрослых преступников, а, с другой, благодаря пози­тивному опыту и применяемым в них педагогическим методам воздействия на заключенных в какой-то мере оказывали благотворное влияние на всю пенитенциарную систему и на методы обращения с преступниками, в част­ности. Среди современных буржуазных криминологов принято считать, что уголовное право в отношении несовершеннолетних и исправительно-воспитательные учреждения для них являются прообразом общего уголов­ного права пенитенциарных систем будущего (см. Решетников Ф.М. Уго­ловное право буржуазных стран. - Вып. 2. - М., 1967. - С.39).

При оценке всех вышеуказанных буржуазных тюремных систем следу­ет иметь в виду, что в этой сфере развитие проходило не путем смены одних систем другими, а посредством опробования новых учреждений наряду с функционированием старых. Тюрьмы и учреждения тюремного типа по своей сути существенных изменений не претерпели, хотя в них происходи­ли какие-то реформы, предпринимались попытки реализовать новые, более "прогрессивные" пенитенциарные идеи, создавалась видимость изменения тюремной этики.

В эпоху империализма наряду с обычными тюремными учреждениями, которые "работают" более интенсивно, появляются новые учреждения, предназначенные для массовой изоляции революционных деятелей. В пе­риоды обострения классовых битв, национально-освободительного движе­ния, локальных и мировых войн на арену буржуазной тюремной политики выступают концентрационные лагеря - учреждения без всякого официаль­ного регламента, в которых большей частью во внесудебном порядке со­держится масса людей из числа патриотов, революционных деятелей, лю­бых противников существующей власти, военнопленных и др. Первые кон­центрационные лагеря появились в начале X века, они были организованы английскими колонизаторами во время Англо-бурской войны (1899-1902). Широкое распространение они получили во время Первой и Второй мировых войн. В фашистской Германии концентрационные лагеря стали олице­творением ужасающей бесчеловечности, грубого попрания всяких челове­ческих прав, открытого разрушения буржуазной демократии и законности. Уже к 1939 году в концентрационных лагерях Германии содержалось около 1 млн. чел. В период Второй мировой войны их число увеличилось во много раз. В этих лагерях погибли, насильственно уничтожены миллионы человек.

Завершая исторический обзор развития тюремных систем, нужно отме­тить, что в период общего кризиса капитализма указанные системы допол­нялись новыми пенитенциарными учреждениями, которые использовались не только для исполнения наказания в виде лишения свободы, но и для со­держания лиц, в отношении которых приняты меры так называемой соци­альной защиты и превентивного заключения. Это — лагеря, работные дома и иные заведения, отражающие специфику борьбы с преступностью и об­ращения с преступниками в той или иной стране. На них можно бы остано­виться при характеристике пенитенциарных учреждений ведущих капита­листических государств.

Рассмотренные выше тюремные системы в тюрьмоведческой литерату­ре стали признаваться в своем роде "классическими". Они получили рас­пространение и в других странах, в ряде из них копировались, хотя при ближайшем анализе пенитенциарные учреждения каждой страны имели и имеют свои особенности, вызванные условиями борьбы с преступностью, национальными традициями и другими обстоятельствами.

4. Развитие тюрьмоведения и пенитенциарной науки, расширение и уточнение ее предмета, актуальные проблемы.

 Буржуазное тюрьмоведение (пенитенциарная наука). Обоснованием и апологетикой тюремной политики различных государств, созданием тео­ретических посылок, концепций об организации пенитенциарных учрежде­ний, разработкой проектов реформ в законодательстве и методов обращения с осужденными занимается специальная отрасль научных знаний — тюрь­моведение, или пенитенциарная наука. Возникновение этой области знаний принято связывать с именами двух известных реформаторов тюремного де­ла — Джона Говарда и Иеремия Бентама, которые, изучив положение дел в тюремных учреждениях Англии и ряда других европейских стран в конце XVIII столетия, выдвинули ряд идей и принципов реорганизации тюремных учреждений. В их трудах нашли обоснование идея исправления преступни­ков и проекты рациональной архитектурной конструкции тюремных зданий и помещений. Кстати, в то время конструкция и внутреннее устройство тю­ремных зданий выдвигались на передний план почти во всех проектах тю­ремной реформы. Ужасающее состояние существовавших тюрем, совмест­ное содержание в них самого разнообразного контингента преступников и непреступников привело первых реформаторов к мысли о рациональности одиночного заключения. Отсюда, одиночное заключение, покамерное раз­мещение арестантов выдвигается как принцип наиболее "'рациональной" ор­ганизации тюрем, хотя вскоре выяснилось, что такое устройство приводит к другим, не менее опасным последствиям {"живое погребение", психические расстройства, одичание), сводя на нет саму идею исправления как приспо­собление к человеческому общежитию.

Призывы к рациональной и гуманной организации тюремных учрежде­ний в связи с идеями о законности и справедливости в карательной полити­ке содержались еще в известном произведении Ч. Беккариа "О преступле­ниях и наказаниях" (1764), в трудах великих просветителей и деятелей французской революции (Монтескье, Вольтера, Робеспьера, Марата и др.). В работе "Награда за справедливость и гуманность" (1777) Вольтер, напри­мер, писал: "Не следует, чтобы тюрьма походила на дворец. Не следует также, чтобы она походила на бойню... Тюремное заключение является на­казанием уже само по себе; оно, следовательно, должно быть соразмерным с величиной преступления... Как бы мало ни длилось тюремное заключение, оно является мучением. Когда же к нему приговаривают пожизненно, то это невыносимое мучение" (Вольтер. Избранные произведения по уголовного праву и процессу. - М.: Госюриздат, 1956. - С.266-267). Ж.П. Марат в из­вестном произведении "План уголовного законодательства" (1780) вырабо­тал "правила обращения с обвиняемыми во время их заключения". По его мнению, "до тех пор пока обвиняемый не изобличен в глазах своих судей, с ним не имеют права обращаться как с виновным... Таким образом, не надо никаких тяжелых цепей... никаких орудий, причиняющих непрерывную пытку, никаких мрачных темниц, где хиреют в гнилости" (Марат Ж.П. План уголовного законодательства. - М.; Изд-во иностр. лит., 1951. - С. 140).

Марат высказывался за отделение разных заключенных: подследственных от осужденных, более опасных от менее опасных, за то, чтобы каждый осужденный заключенный имел отдельное помещение. И, наконец, он при­зывал: "Распорядок в тюрьмах не должен быть оставлен на усмотрение тю­ремщиков. Условия содержания различных преступников устанавливаются законом" (Марат Ж.П. План уголовного законодательства. - М.: Изд-во иностр. лит., 1951. - С. 141).

В первый период своего развития тюрьмоведение ведало преимущест­венно вопросами устройства тюремных зданий, внутренней их конструкции и размещения заключенных, санитарии и гигиены. Говард и Бентам в своих проектах исходили прежде всего из этого. Позднее внимание тюрьмоведов стали привлекать вопросы обращения с преступниками, подготовки тюрем­ного персонала, организации труда заключенных и воспитательной работы с ними.

Движение за тюремные реформы, которое в XIX столетии охватило многие буржуазные страны Европы и Америки, существенно не отразилось на участи тысяч и тысяч узников, не могло радикально улучшить положе­ние в тюрьмах. Еще в 1913 году С.В. Познышев отмечал: "Со времен Говар­да не перестает развиваться и тюремная литература. В настоящее время ли­тература, посвященная отдельным вопросам тюрьмоведения, поистине не­объятна. В большинстве государств существуют и журналы, специально по­священные вопросам тюрьмоведения; например, существующий у нас "Тюремный вестник". (Цит. по Познышеву С.В. Очерки тюрьмоведения. - М., 1913.-С.11-12).

5. Международные пенитенциарные организации. Влияние ООН на ре­шение проблем исполнения наказания и методов обращения с осужденны­ми.

Развитию пенитенциарных идей и концепций, теоретическому ос­мыслению тюремной практики, обмену мнениями по этим вопросам спо­собствовали международные тюремные конгрессы. Вначале такие конгрес­сы несколько раз собирались по частному почину некоторых филантропов, представлявших тюремные системы отдельных стран (в 1846 году в Герма­нии во Франкфурте-на-Майне, в 1847 году в Брюсселе к в 1857 году опять во Франкфурте-на-Майне). Позднее периодически, раз в пять лет, стали со­зываться официально признанные правительственными кругами различных стран и имеющие заранее определенные регламенты международные тю­ремные (пенитенциарные) конгрессы. До Второй мировой войны таких кон­грессов было созвано одиннадцать, первый конгресс, на котором была уч­реждена международная уголовно-пенитенциарная комиссия по созыву по­добных конгрессов, состоялся в 1872 году в Лондоне; второй — в 1878 году в Стокгольме; третий — в 1885 году — в Риме; четвертый — в 1890 году в Петербурге; пятый — в 1895 году в Париже; шестой — в 1900 году в Брюс­селе; седьмой — в 1905 году в Будапеште; восьмой — в 1910 году в Ва­шингтоне; девятый — в 1925 году в Лондоне; десятый — в 1930 году в Пра­ге; одиннадцатый - в 1935 году в Берлине.

Организационный орган конгрессов — постоянная уголовно- пенитенциарная комиссия выпускала специальный бюллетень но созыву и реализации материалов конгрессов. Материалы конгрессов издавались от­дельно на разных языках и существенно пополняли тюрьмоведческую лите­ратуру. По сложившемуся традиционному регламенту тюремные конгрессы работали по четырем секциям, в которых обсуждались: в 1-й — вопросы уголовного законодательства; во 2-й — вопросы собственно пенитенциар­ные, касающиеся постановки тюремного дела; в 3-й — вопросы предупреж­дения преступлений, в том числе рецидивных; в 4-й — вопросы правонару­шений несовершеннолетних и их перевоспитания.

При оценке роли международных пенитенциарных конгрессов и их влияния на тюрьмоведение следует учитывать, что они в значительной мере носили утилитарный характер: с одной стороны, вырабатывали полезные рекомендации, а с другой - отвлекали внимание общественности от острых проблем, связанных с отправлением тюремной политики. Стремясь создать видимость проявления заботы об участи осужденных, разного рода пенитенциаристы разглагольствовали о новых реформах, выдвигая своего рода "прогрессивные" идеи, не имеющие под собой реальной почвы. Весьма удобной ареной для всего этого и служили тюремные конгрессы.

В этих конгрессах "санкционировались", находили "научное" обосно­вание (открыто или в завуалированной форме) акции буржуазных правительств, направленные на подавление сопротивления трудящихся масс, на усиление репрессий и попирание прав и интересов лиц, изолируемых в тю­ремных учреждениях. Так, 8-й Вашингтонский конгресс санкционировал введение системы неопределенных приговоров и присоединения к отбыто­му наказанию с определенным сроком дополнительных превентивных мер в виде ограничения свободы к «не исправившимся» или "потенциально опас­ным" лицам; 9-й Лондонский конгресс «'узаконил» систему превентивного заключения и тем самым "теоретически" обосновал организацию концен­трационных лагерей; 11-й Берлинский конгресс одобрил методы стерилиза­ции ''потенциальных", ''наследственных" преступников, признав тем самым приоритет биологической концепции преступности.

После Второй мировой войны в 1950 году в Гааге состоялся 12-й тю­ремный конгресс. В этом же году на сессии Генеральной Ассамблеи ООН было принято решение: проведение подобных международных форумов взять под эгиду ООН. Международная уголовно-пенитенциарная комиссия как орган тюремных конгрессов была распущена, а ее функции переданы Экономическому и социальному совету ООН. Одновременно были созданы региональные группы экспертов ООН (для Европы, Азии, Латинской Аме­рики, арабских стран), которые и должны готовить международные кон­грессы по вопросам борьбы с преступностью и методам обращения с пре­ступниками. С этого момента главной идеей подобных международных фо­румов стало совершенствование  методов обращения с осужденными» и рационализация их «исправления».

 Первый конгресс ООН по вопросам предупреждения преступности и методам обращения с преступниками состоялся в 1955 году в Женеве. На нем были обсуждены следующие вопросы: об открытых учреждениях, ми­нимальных правилах обращения с заключенными, наборе и обучении тю­ремного персонала, о рекомендациях по пенитенциарному труду, по пре­ступности несовершеннолетних. Второй конгресс состоялся в 1960 году в Лондоне, третий—в 1965 году в Стокгольме и четвертый — в 1970 году в Токио. Начиная со второго конгресса, в работе этого международного фо­рума принимают участие делегации нашей страны и других социа­листических стран.

Ознакомление с материалами указанных конгрессов и отдельными ли­тературными источниками убеждает, что в тюрьмоведении нет ни ясно обо­значенной структуры, ни научно обоснованного и сколько-нибудь обще­принятого понятия о самом предмете этой научной дисциплины, о ее зада­чах и принципах, о ее месте в системе научных знаний, в частности в юрис­пруденции. В качестве методологических посылок в ней доминируют под­ходы и теории позитивистского толка, используются самые разнообразные идеалистические спекуляции.

С.В. Познышев в свое время отмечал: "Позитивный метод, имея под ним наблюдение и опыт, всегда в большей или меньшей степени применял­ся в тюрьмоведении (цит. по Познышеву С.В. Очерки тюрьмоведения. - М., 1913. - С.21). По его мнению, "тюрьмоведение и есть та отрасль знаний, ко­торая освещает сделанные опыты общими научными идеями, проверяет, объединяет и оценивает их и на этой почве строит свои указания относи­тельно наилучшего, при современных условиях, состояния тюрем. Оно при­звано освещать путь законодателя и тюремного деятеля в их стремлениях к достижению пенитенциарных целей" (цит. по Познышеву С.В. Указ. соч. -М, 1913. - С.20). С.В. Познышев рассматривал тюрьмоведение как особую отрасль науки уголовного права, объемлющую многое разнообразие вопро­сов, организационных, исправительных, решаемых с помощью не только юридической, но и других наук (психологии, психиатрии, гигиены и т. п.).

Известный в буржуазном тюрьмоведении западногерманский ученый
Миттермайер в учебнике по тюрьмоведению (1954) эту научную дисципли­ну трактует как учение о тюремных учреждениях и жизни в них. При этом
он выделяет три группы вопросов: 1) правовые вопросы исполнения наказания, отношений между государством и заключенным; 2) административную сторону деятельности тюрем, организацию собственно тюремного дела, что происходит по усмотрению администрации и 3) вопро­сы психического воздействия на заключенного. Он также считает, что
тюрьмоведение — это часть науки уголовного права, если последнюю трактовать в более широком смысле. По его мнению, оно рассматривает правовые вопросы на фоне и наряду с общими учениями об управлении, философии, психологии, медицине, и особенно психиатрии, педагогике, экономике и социологии.

Таким образом, тюрьмоведение представляется как комплексная научная дисциплина, как конгломерат самых различных областей знаний, но служащих "рациональной" организации тюремного дела. При этом остается непонятным, как все это вмещается в рамки науки уголовного права, науки юриспруденческой, тем более, если учесть, что последняя в значительной мере носит догматический характер.

С другой стороны, в последнее время в ряде современных стран, в ча­стности в США, тюрьмоведение как самостоятельная научная отрасль теря­ет свое значение. Обнаруживается тенденция растворения вопросов испол­нения наказания и исправления преступников в общих проблемах пенологии, криминологии и социологии преступности. Вот, например, какие раз­делы, относящиеся к тюрьмоведению, содержатся в книге американских ав­торов Барнса и Титерса "Новые горизонты в криминологии" (Нью Дели, 1966): "Возникновение и развитие тюрем", "Оценка традиционного тюрем­ного заключения", "Новый подход к проблеме исправительных учрежде­ний", "Социальная адаптация бывшего заключенного в обществе", "Труд заключенного по исправительной программе", "Исправительное обращение с женщинами". Аналогичное положение наблюдается и в сфере исполнения наказания несовершеннолетних. Так, западногерманский ученый В. Мид-дендорф в книге "Криминология несовершеннолетних" наряду с вопросами о причинах преступности несовершеннолетних и личности преступника рассматривает и меры наказания, применяемые к ним, организацию тюрем и исправительных учреждений для несовершеннолетних.

В лучшем случае вопросы исполнения наказания рассматриваются в пенологии (науке о наказании), которая в ряде стран (США, Франции и дру­гих) обнаруживает тенденцию к раздельному от криминологии развитию. Но и при этом конкретные и насущные вопросы исполнения наказания и ор­ганизации перевоспитания осужденных тонут в массе абстрактных рассуж­дений и пустых разглагольствований.

Такое развитие приводит к тому, что наука теряет свое прикладное зна­чение, превращается в конгломерат идей, концепций и понятий, оторванных от конкретных нужд исполнения наказания и насущных проблем перевос­питания осужденных. Характеризуя состояние пенитенциарной науки США, В.П. Шупилов отмечает: "Влияние исправительной науки почти не сказывается на деятельности исправительных учреждений Соединенных Штатов, ибо исправительная наука США и практика пенитенциарных учре­ждений развивались как две самостоятельные, почти не перекре­щивающиеся линии" (Шупипов В.П. О кризисе пенитенциарной науки США // Вопросы борьбы с преступностью. - М., 1971. - Вып.14. - С.164).

Это обстоятельство особенно негативно сказывается на самом главном — на реализации идеи исправления преступников. В буржуазной науке (криминологии, пенологии и пенитенциарии) понятие "исправление пре­ступника" трактуется весьма разнообразно; существует множество проти­воречивых псевдонаучных концепций о понятии, содержании и методике (оправления, построенных на столь же противоречивой методологической /основе. При всем этом основной смысл "исправления" сводится к приспо­соблению осужденного к буржуазным порядкам, подавлению "злой воли", принуждению к покорности, его усмирению, независимо от того, идет ли речь о "реформации", "ресоциализации", "реадаптации" или о другой упот­ребляемой в буржуазной литературе формуле этого понятия.

Нужно отметить, что трактовка понятия "исправление" в буржуазном тюрьмоведении находится в зависимости от господствующих в науке уголовно-правовых и криминологических школ и течений. Концепциям клас­сической школы, рассматривающим назначение наказания как возмездие, воздаяние зла за содеянное, соответствует, например, понятие исправления как устрашение осужденного, прямое подавление его воли, вселение в него чувства страха. Антропологической школе уголовного права и подобным ей биологическим направлениям свойственно признание преступника патоло­гически больным, наследственно подверженным преступлениям, биологи­чески или психически неполноценным. Отсюда и признание ряда категорий преступников вовсе неисправимыми, подлежащими если не смертной казни, то пожизненному заключению. В отношении же лиц, которых можно ис­править, ведется речь о "лечении", подразумевающим не только медицин­ское вмешательство, но и другие, в том числе физические меры воздействия (например телесное наказание).

Социологическая школа уголовного права со множеством направлений и течений рассматривает преступника как лицо, находящееся в ''опасном состоянии", наделенное антисоциальной установкой, или как не приспособ­ленное к условиям среды и общежития, с деформировавшейся личностью. Отсюда в исправительном плане ставится задача обезопасения осужденно­го, ресоциализации, реадаптации, реформации его личности с точки зрения социальных условий общества.

Такой подход, однако, имеет иную социально-политическую подопле­ку, чем может показаться при внешнем рассмотрении указанных формул исправления. Соображения законности, права и интересы осужденных по концепции социологической школы (это особенно относится к американ­ской криминологии и пенитенциарии) могут попираться гораздо утончен­нее, чем при ином подходе, поскольку обосновывается система неопреде­ленных приговоров "до обезопасения и исправления'¹, соединения срочного наказания с дополнительными мерами изоляции и ограничения свободы "в интересах обезопасения и исправления", неограниченного контроля (и по­лицейского преследования) за лицами, находящимися в "опасном состоя­нии", "неисправившимися" и тому подобное. Тем самым открываются воз­можности для любого произвола по отношению к неугодным лицам.

Если подходить к проблеме, с точки зрения того, кто должен заботиться
об исправлении осужденных, то для традиционного тюрьмоведения харак­терно возложение бремени исправления на самого осужденного. Админист­рация пенитенциарного учреждения должна помочь ему в этом, стимулировать его, варьируя различными методами обращения, "прогрессируя" их а
зависимости от поведения осужденного.                                                                       

Кстати, понятие "обращение с преступником" очень распространенное в буржуаз­ной криминологии и пенитенциарии, подменяет собой многие другие поня­тия и терминологически может означать и само наказание, режим его отбы­вания, и способы обращения, обхождения с преступником, его "лечение", воспитание. Такая "универсальность", многозначность термина позволяет употреблять его в разных, подчас противоречивых концепциях, пускать в ход при всяких "научных" манипуляциях. Вот, например, как это выглядит у американских криминологов. "Заменив "наказание" термином “treatment”, американские криминологи пытаются создать видимость, будто они стре­мятся лишь к исправлению, "излечению" преступников, хотя предлагаемые ими реформы ведут к резкому усилению репрессий. Кроме того, употребле­нием термина “treatment”, американские криминологи как бы развязывают себе руки, ибо если должна быть какая-то связь между характером и тяже­стью совершенного деяния и назначением "наказания", то при выборе мето­да "обращения с преступником", при его "лечении" это никакой роли не иг­рает" (см. Решетников Ф.М. Буржуазное уголовное право. Современные буржуазные уголовно-правовые теории. - М., 1967. - Вып. 3. - С.63).

Смешение понятий позволяет буржуазным тюрьмоведам делать акцент на любые, кажущиеся им эффективными методы воздействия на осужден­ных, предлагать туманные "исправительные" программы, а тюремной ад­министрации — изощряться в их применении или создавать видимость про­явления заботы об "исправлении", "лечении" заключенных, по-своему трак­туя те же самые исходные понятия. При всем этом центральное место в лю­бых исправительных программах занимает психическая и религиозная об­работка осужденных. "Психоанализ" (по Фрейду), "психотерапия", апелля­ция к подсознательному, чувственному, инстинктивному в целях подавле­ния "агрессивных импульсов", приоритет службы врача-психиатра перед всеми, кто в исправительном плане соприкасается с личностью осужденно­го—все это наиболее характерно для исправительных концепций и про­грамм буржуазных тюрьмоведов, в особенности американских. Если же в этих концепциях и обращается внимание на педагогическую сторону испра­вительной работы, то за основу берутся и проповедуются нравственные ценности, образцы жизни и поведения буржуазного общества, идеи и взгля­ды господствующих классов капиталистических стран, отвечающие, прежде всего, интересам монополистической буржуазии.

Однако нельзя не обратить внимание и на такое обстоятельство. В ра­ботах буржуазных пенитенциаристов, в их докладах, выносимых на международные форумы, часто присутствуют пессимистические нотки и содер­жится критика фактического положения дел в сфере исполнения наказания, деятельности тюремных учреждений, состояния исправления и перевоспитания осужденных и методов обращения с ними. Но эта критика рассчитана на то, чтобы произвести выгодное впечатление. Она строится на частностях, касается администрации и местных управлений тюремных учреждений, большей частью нацелена на разжигание словопрений между представителями противоречивых, а порой абстрактных концепций. Социальные корни тюремной политики и имеющихся недостатков не раскрываются, а, наоборот, затушевываются. Впрочем, иначе и быть не может. В противном случае буржуазные ученые не выполняли бы свою служебную функцию, не оправдывали бы свое "назначение", не имели бы средств на существование.

Характерной чертой развития правовых идей и самого уголовно-исполнительного права РФ в наше время является, с одной стороны, стремле­ние реформировать саму эту систему, а с другой - попытка осмысления и приобщения к международным стандартам обращения с осужденными. За­метны также терминологические новшества, диссонирующие с понятиями и терминологией советского периода исправительно-трудовой политики и соответствующей ей отрасли права (законодательства).

Этот двойственный, "переходный" характер пока еще заметно положи­тельно не сказался на организации самого процесса исполнения наказания, в деятельности уголовно-исполнительных, в том числе исправительных уч­реждений.

Очевидно, следует считать полезным на государственном и внеправительственном международных уровнях само участие нашей стороны в об­суждении актуальных проблем пенитенциарной науки,

Существенную роль в этом деле играет ООН и, в частности, Совет по экономическим и социальным проблемам, который специально -занимается вопросами борьбы с преступностью и методами обращения с осужденными.

1. Международно-правовые акты, получившие признание в вопросах исполнения наказания и методов обращения с осужденными.

Организуемые ООН юридические международные конгрессы внесли значительный вклад в разработку указанных проблем, почти на всех кон­грессах принимаются определенные решения и вырабатываются рекомен­дации. Одними из первых явились Минимальные стандартные правила об­ращения с заключенными, принятые на II Конгрессе ООН и одобренные Экономическим и социальным советом. Впоследствии, на следующих кон­грессах, в них вносились определенные изменения, они модернизировались.

Принятый резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 19 декабря 1976 г. "Международный пакт о гражданских и политических правах" имеет само­стоятельное значение и выполняет методологическую роль по отношению к другим актам.

Важное значение имеет Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 г., ратифицированная в СССР 21 января 1987 года.

Кроме того, имеются и другие документы, например, в разделе сборника норм ООН в области предупреждения преступности и уголовного правосудия (ООН - Нью-Йорк, 1992) Стандартные минимальные правила ООН в отно­шении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила).

Интерес представляют правила, касающиеся персонала уголовно-исполнительных учреждений, подготовки кадров, иных добровольных обще­ственных возможностей для исправительного влияния на право нарушителей, значения добровольного характера этой работы.

В резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН много правил, касающихся несовершеннолетних - Минимальные стандартные правила ООН, касаю­щиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекин­ские правила). Здесь есть множество правил, определяющих обращение с правонарушителями вне исправительных учреждений и с теми, кто нахо­дится в подобных учреждениях. Цели обращения с правонарушителями оп­ределены как исправительные. Конгрессом ООН были приняты Специаль­ные правила ООН о защите несовершеннолетних, лишенных свободы.

Из многообразия подобных документов, хотя не все они носят импера­тивно-исполнительный характер, но вселяют надежду на гуманное обраще­ние с осужденными преступниками, часть их следует учитывать при рефор­мировании уголовно-исполнительного законодательства, внесении полез­ных инициатив в дело исправительного обращения с осужденными.

А между тем следует отметить, что в Международных конгрессах ООН по вопросам борьбы с преступностью и методам обращения с осужденными представители советской исправительно-трудовой политики и практических учреждений более продуктивно влияли на решения Конгресса. Напри­мер, на Конгрессе в Лондоне в 1960 году по опыту российских исправи­тельно-трудовых учреждений было принято решение - рекомендовать (по­ощрять) учреждения открытого характера типа советских исправительно-трудовых колоний, в частности колоний-поселений.